Марина стояла за кулисами конференц-зала, чувствуя, как паника медленно охватывает всё тело. Через пять минут ей предстояло выступить с презентацией перед двумястами коллегами. От одной мысли об этом во рту пересыхало, а ладони становились влажными.
"Следующий докладчик - Марина Светлова с презентацией квартального отчёта," - услышала она голос ведущего. В ушах зашумело, сердце забилось где-то в горле. Она в десятый раз проверила, работает ли презентация на ноутбуке, хотя точно знала - всё в порядке.
Пытаясь сделать глубокий вдох, Марина почувствовала, как дрожат колени. "Они все будут смотреть на меня. Заметят, как трясутся руки. Увидят, какая я некомпетентная," - мысли роились в голове, перебивая друг друга. Она представила, как запнётся на первом же слайде, как кто-то хихикнет в зале, как покраснеет её лицо...
Выходя на сцену, она чувствовала себя как в тумане. Яркий свет софитов, десятки глаз, направленных на неё - всё это казалось сюрреалистичным кошмаром. Пульс грохотал в висках так сильно, что она едва слышала собственный голос.
"Д-добрый день, коллеги..." - начала она, понимая, что голос предательски дрожит. Первый слайд расплывался перед глазами. Марина судорожно сжимала пульт в потной ладони, боясь уронить его. Ей казалось, что все замечают её состояние - красные пятна на шее, дрожащие руки, прерывистое дыхание.
В третьем ряду кто-то шепнул что-то соседу. "Они смеются надо мной. Я всё делаю не так," - пронеслось в голове. Марина почувствовала, как щёки заливает краска. Слова, которые она репетировала десятки раз, путались и застревали в горле.
Когда в зале поднялась чья-то рука с вопросом, она почувствовала, как по спине пробежал холодный пот. Сердце забилось ещё быстрее, хотя казалось, что быстрее уже невозможно. "А вдруг я не смогу ответить? Они поймут, что я не разбираюсь в теме..."
Каждая минута выступления растягивалась в вечность. Марина механически переключала слайды, мечтая только об одном - чтобы это поскорее закончилось. Она даже не могла вспомнить, что говорила - все силы уходили на то, чтобы просто стоять прямо и не убежать со сцены.
Покидая подиум под вежливые аплодисменты, она чувствовала себя опустошённой. Ноги подкашивались, руки всё ещё дрожали. В туалете, глядя на своё бледное отражение в зеркале, Марина пыталась успокоиться. "Всё позади. Я справилась," - повторяла она себе, но тревога не отпускала.
До конца дня она избегала коллег, боясь услышать их комментарии о выступлении. Вечером, лёжа в кровати, она снова и снова прокручивала в голове каждую секунду презентации, каждое сказанное слово, каждый взгляд из зала. Мысль о том, что через месяц предстоит ещё одно выступление, вызывала новую волну паники.

Пятилетний Миша стоял у входа в детский сад, крепко вцепившись в мамину руку. Его маленькое сердце колотилось как птичка в клетке, а в горле появился противный ком.
"Мамочка, пожалуйста, не уходи," - прошептал он дрожащим голосом, чувствуя, как предательские слёзы наворачиваются на глаза. Яркие стены садика, весёлые картинки на окнах и смех других детей казались чем-то пугающе чужим.
Когда воспитательница Анна Петровна попыталась взять его за руку, Миша отпрянул и крепче прижался к маме. Его начала бить мелкая дрожь. "А вдруг мама не вернётся? А вдруг с ней что-то случится?" - мысли путались, становясь всё страшнее.
"Солнышко, я обязательно приду за тобой после тихого часа," - мама присела перед ним на корточки, заглядывая в заплаканные глаза. Но Миша только помотал головой, цепляясь за её пальто. Ему казалось, что если он отпустит маму хоть на секунду, она исчезнет навсегда.
Живот скрутило от страха, к горлу подступила тошнота. Когда мама всё-таки попыталась уйти, Миша разрыдался в голос. Он кричал и плакал, умоляя не оставлять его, пытался вырваться из рук воспитательницы и побежать за мамой.
В группе было много игрушек и других детей, но Миша не мог отойти от окна. Он стоял, прижавшись лбом к стеклу, высматривая знакомую фигуру мамы, не обращая внимания на попытки воспитательницы отвлечь его играми или мультфильмами.
Каждая минута тянулась бесконечно долго. Миша то и дело спрашивал, сколько осталось до маминого возвращения, постоянно проверял входную дверь. Даже на прогулке он не отходил от забора, боясь пропустить момент, когда мама придёт.
За обедом он не мог проглотить ни кусочка - желудок сжимался от тревоги. Во время тихого часа Миша лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к каждому шороху в коридоре, каждый раз надеясь услышать мамины шаги.
Только увидев маму в дверях группы после тихого часа, Миша почувствовал, как отпускает сжимавший его грудь обруч страха. Он бросился к ней, обнимая так крепко, словно боялся, что это сон.
"Ты правда пришла! Я так боялся, что ты не вернёшься!" - всхлипывал он, уткнувшись в мамино пальто. И даже её обещания, что завтра всё будет хорошо, не могли унять его страх перед следующим расставанием. Он уже знал, что завтра утром всё повторится снова.

После той аварии жизнь Андрея разделилась на "до" и "после". Прошло уже полгода, но каждый раз, садясь в машину, он чувствовал, как холодный пот стекает по спине.
В тот вечер на трассе было скользко. Встречная фура, визг тормозов, скрежет металла... Теперь эти звуки преследовали его даже во сне. Он просыпался среди ночи, задыхаясь, с колотящимся сердцем, всё ещё слыша хруст лобового стекла и запах горящей резины.
Сегодня по дороге на работу какая-то машина резко затормозила впереди. Андрей инстинктивно вдавил педаль тормоза в пол, руки судорожно вцепились в руль. Перед глазами снова промелькнули яркие фары той фуры, в ушах зазвенел звук сминающегося металла. Его накрыло волной паники.
"Спокойно, это просто воспоминания," - пытался убедить он себя, припарковавшись на обочине. Но тело не слушалось - руки дрожали, сердце колотилось как безумное, во рту пересохло. Он чувствовал себя беспомощным, снова оказавшись в ловушке той аварии.
Коллеги не понимали, почему он теперь всегда ходит пешком или ездит на такси, даже если опаздывает на важные встречи. Как объяснить им, что каждый поворот ключа зажигания превращается в испытание? Что любой громкий звук на дороге возвращает его в тот момент, когда он думал, что умрёт?
По ночам он часто просматривал фотографии своей разбитой машины. Врач говорил, что это нездоровое поведение, но Андрей не мог остановиться. Он раз за разом прокручивал в голове события того вечера, пытаясь понять, что можно было сделать иначе.
За рулём чужой машины становилось немного легче - будто это была не его история, не его травма. Но стоило сесть в автомобиль той же марки, что была у него, как накатывала удушающая тревога. Запах нового салона, который раньше так нравился, теперь вызывал приступы тошноты.
Дочка постоянно спрашивала, когда они снова поедут на дачу на машине, как раньше. Андрей находил отговорки, но видел разочарование в её глазах. Он ненавидел себя за эту слабость, за то, что не мог преодолеть свой страх.
Психотерапевт говорил, что это нормальная реакция на травматическое событие, что нужно время и правильная терапия. Но каждый раз, когда мимо проносилась фура, когда на светофоре взвизгивали тормоза, когда в зеркале заднего вида появлялись яркие фары - Андрей снова оказывался в ловушке своих воспоминаний, беспомощный перед призраками прошлого.

Саша резко остановилась посреди станции метро "Площадь Революции". Накатила волна удушающего страха, сердце забилось так сильно, будто пыталось вырваться из груди. Мерный гул поездов и шум толпы вдруг стал оглушительным, превратившись в непереносимый грохот.
Пот выступил на лбу, руки задрожали. "Только не здесь, пожалуйста, только не сейчас," - мысленно умоляла она, судорожно хватаясь за колонну. Люди проходили мимо - сотни незнакомых лиц расплывались перед глазами в размытое пятно.
Воздуха стало катастрофически не хватать. Саша попыталась сделать глубокий вдох, но лёгкие словно сжались. В висках стучало, к горлу подступила тошнота. Ей казалось, что стены станции сужаются, погребая её под тоннами бетона.
"Я сейчас потеряю сознание. Или умру. Прямо здесь, посреди толпы," - паника накрывала всё сильнее. Онемевшими пальцами она пыталась достать телефон, но тот выскальзывал из влажных ладоней.
Молодая женщина с ребёнком обеспокоенно посмотрела на неё:
"Вам плохо? Может, вызвать скорую?"
Саша попыталась ответить, но голос не слушался. Она лишь отрицательно помотала головой, чувствуя, как подкашиваются ноги. Время растянулось, каждая секунда длилась вечность.
Она начала медленно считать про себя, как учил психотерапевт: "Один, два, три..." Постепенно, удар за ударом, сердцебиение начало замедляться. Спустя несколько минут, показавшихся часами, волна паники медленно отступила, оставив после себя изнуряющую слабость.
Саша осторожно отпустила колонну, вытерла влажное лицо. Несмотря на подгибающиеся ноги, она заставила себя двигаться к выходу. Нужно было выбраться на воздух, туда, где нет этой давящей толпы и гулких подземных звуков.
Поднимаясь по эскалатору, она старалась дышать глубже, концентрируясь на простых вещах вокруг - рекламных плакатах, шуме механизмов, светильниках на стенах. Паническая атака отступила, но Саша знала - это была не последняя их встреча в метро.